Первые биографы Ф.А. Щербины: С.А. Федоров

В.К. Чумаченко,
кандидат филологических наук, профессор,
завкафедрой литературы Краснодарского государственного университета культуры и искусств

Можно спорить о том, кого именно считать первым биографом кубанского историка Ф.А. Щербины. Наверное, на эту почетную роль вполне мог бы претендовать известный российский историк и библиограф Б.М. Городецкий, который еще до революции опубликовал несколько биобиблиографических работ, очерчивающих первую (дореволюционную) половину научной деятельности ученого . Одновременно обширный очерк о нем был опубликован В. Литвиновым в книге «Памятные книжки Воронежской губернии» (1908), где подробно характеризуется деятельность Щербины воронежского периода . Нельзя сбрасывать со счета и всевозможные российские энциклопедии и справочники, в которых отдельные статьи о Федоре Андреевиче как о крупном российском ученом появляются, начиная с 90-х годов XIX века.

С учетом всех обстоятельств мы все же отдаем пальму первенства секретарю и близкому соратнику Щербины С.А. Федорову, который еще в начале 30-х годов ХХ столетия опубликовал самую обширную работу об известном российском и кубанском ученом. Важно, что при этом он пользовался рассказами своего учителя, имел доступ к его зарубежному архиву и исключительное право черпать вдохновение из еще неопубликованных первых томов щербиновских «Воспоминаний».
Кем же был человек, судьба которого в эмиграции была так тесно связано с жизнью казачьего летописца?

Сергей Алексеевич Федоров (Лантух) родился 13 января 1891 г. в станице Лабинской в семье начальника местной команды. В некоторых изданиях его называют казаком станицы Росшеватской, очевидно, потому, что выходцем из нее был отец, а дед, по преданию, был даже росшеватским атаманом. Можно предположить, что Сергей имел двух младших братьев. Один из них, Георгий (1896–1932) оставил воспоминания «Лабинская–Пятигорск» о красном терроре на Кубани, опубликованные в журнале «Казакия» . Еще один Федоров – Владимир, подъесаул 1-го Лабинского полка Владимир Федоров – упоминается в воспоминаниях А. Медяника о Кубанском казачьем воздухоплавательном дивизионе.

В Лабинской Сергей Федоров пошел в начальное училище, из которого вскоре был переведен в 4-е Екатеринодарское городское училище. Потом была учеба в Кубанском Александровском реальном (1899–1908 гг.) и в Казанском военном училищах (1908–1910 гг.), откуда он вышел хорунжим во 2-й Кубанский пластунский батальон, где служил и его отец.

Вскоре молодого офицера вместе с сотней командировали на Терек для борьбы с абреками и их знаменитым предводителем Зелимханом, о набегах которого тогда писали все кавказские газеты. С.А. Федорову поручили вести дневник военных действий, что было первым признанием его литературных дарований со стороны начальства и боевых товарищей.

Интерес к литературе, по признанию самого Сергея Алексеевича, пробудился у него в раннем детстве. Уже тогда он начал писать стихи. Потом в военном училище, где юнкера издавали нелегальный рукописный журнал, он заведовал отделом сатиры и юмора. И вот теперь сама жизнь толкала его на литературную стезю.

В первой подробной печатной биографии С.А. Федорова говорится, что на Тереке он «сблизился с горцами, завел кунаков даже среди абреков, исходил вдоль и поперек дебри Кавказа и основательно познакомился с бытом и нравом горцев; результатом этого впоследствии появились его воспоминания «По стопам Зелимхана».

Но до воспоминаний дело дошло чуть позже, а пока, вернувшись в 1911 г. с сотней в город Душет, он берется за перо, чтобы описать тяжелую воинскую службу и быт пластунов, которые он видел своими глазами.

Первая статья «Горе забытых» появилась в 1914 г. на страницах газеты «Кубанский казачий листок». Своей публикацией он хотел «обратить внимание властей придержащих, покинувших своими заботами сирых пластунов, слава которых гремела от начала казачества, достигла апогея в Севастополе, разнеслась по армиям Европы и воодушевляла своими подвигами в Русско-Турецкую войну» . Проблема заключалась в том, что в пластуны попадали преимущественно беднейшие казаки, жившие доходами от паевого надела размером от 1,5 до 10 десятин или того хуже – от собирания диких груш в горных станицах. Служить они были обязаны на собственном иждивении, получая всего 19 рублей так называемых ремонтных денег в год. В то же время собственной одежды и обуви пластун изнашивал на 60 рублей. Даже «гимнастической рубахи» не положено пластуну, и он вынужден под палящими лучами летнего солнца ходить в длинной суконной черкеске. Из последних сил старается казак не ударить лицом в грязь, но делает он это на последний грош.

Не лучше положение и офицеров. «Давно уже пора переработать штаты, сделать нормальным положение этих пасынков русской армии. Это больной и давно назревший вопрос. Горе наше пластунское, что нет хирурга, который вскрыл бы его, не оставил своего дела на полпути, как это происходит у нас. Больно и обидно за нас, пластунов, как будто это чуждое отечеству войско, не имеющее права на те блага, которыми пользуются остальные части, как будто солнечный свет предназначен только для ближе стоящих и не может дойти до затерявшихся в скалах, скрытых дикими вершинами Кавказа, тихих и безмолвных пластунов. Кто же вспомнит о нас, пластунах?» – завершает свое остропублицистическое повествование молодой казачий литератор.

Появление нового публициста из числа казаков тепло приветствовал уже получивший известность казачий литератор подъесаул Калаушин.

Его новые, порой довольно острые статьи появляются в газетах «Инвалид», «Тифлисский листок», «Кубанские областные ведомости», «Кавказский Край», в журналах «Разведчик» и «Офицерская жизнь».

Первая мировая война открыла С.А. Федорова как храброго офицера и талантливого командира. Уже за участие в первом бою его наградили орденом св. Владимира, а затем – орденом св. Анны «За храбрость». С пластунами он воевал под Саракамышем, Караурганом, в Галиции. Новоиспеченного подъесаула в 1915 г. вызывают в офицерскую воздухоплавательную школу, куда он мечтал поступить еще до войны. После ее окончания он занимает вакансию в Морской воздухоплавательной роте, служит в команде, строящей дирижабль «Гигант», который по размерам должен был превзойти легендарный «Цеппелин».

Открыть в Word и прочесть статью целиком