Экслибрисы и владельческие знаки на книгах. К вопросу о возможностях их источниковедческого использования

А. И. Слуцкий,
кандидат педагогических наук,
профессор кафедры общего
библиографоведения и книговедения
Краснодарского государственного университета культуры и искусств

Сегодня очевиден интерес к истории провинции, к истории повседневности, к использованию биографического метода в историко-культурных исследованиях. Пристальное внимание историков привлекают различные виды источников личного происхождения. То, что владельческие и дарственные надписи на книгах - такие источники, общеизвестно. Эти заметки не предполагают системного теоретического анализа владельческих записей (как вида источника), мне хотелось бы остановиться только на одном аспекте проблемы: на возможностях их использования в реконструкции истории книжной культуры Северного Кавказа.

Публикаций, посвящённых описанию отдельных автографов, авторских и владельческих помет на книгах, в последнее время появляется много. Издано большое количество каталогов персональных библиотек, в первую очередь - литераторов и ученых. Как правило, это издания столичные, крупных университетских и книжных центров, провинция по-прежнему ограничивает себя статейными материалами. Практически нет описаний коллекций автографов общественных библиотек. В то же время необходимость регистрации и публикации подобных материалов подчеркивают специалисты различных направлений [1].

Методика составления таких каталогов требует обязательной работы с каждым конкретным экземпляром книги, просмотра его "de visu", перелистывания страниц, фиксации особенностей. Поэкземплярное библиографическое описание (которое используется в этих каталогах) позволяет зафиксировать не только факт наличия книги в той или иной библиотеке, но и охарактеризовать сохранившиеся на книгах владельческие и дарственные записи, маргиналии, экслибрисы.

Всякое свидетельство о принадлежности книги тому или иному лицу, об авторском дарении книги приятелю, коллеге или в общественную библиотеку – факт, который сразу (с источниковедческой точки зрения) предполагает возникновение множества вопросов, начиная от сомнения в подлинности свидетельства и кончая поисками обобщений.

Обладают ли устойчивыми (видовыми или жанровыми) характеристиками маргинальные пометы на книгах, дарственные и владельческие записи? Как их можно сгруппировать по функциям? Какая связь между социальными функциями источника и механизмами (моделями) коммуникации, в которую он включен? Располагаем ли мы средствами (знаниями и методами), чтобы дать ответы на эти вопросы? Наконец, создадут ли ответы на эти вопросы почву для более широких научных выводов?

Публикаций с такой постановкой вопроса практически не было, разве что прекрасная (но, к сожалению, так и незавершенная) статья "Владельческие признаки на книгах и их историческое значение" историка и книговеда В. С. Люблинского [2]. Статья эта и поныне остается едва ли не единственной, в которой делается попытка комплексно проанализировать источниковедческие возможности использования владельческих помет на книгах в реконструкции исторической реальности.

Авторские надписи условно можно разделить на следующие группы: автографы как таковые, дарственные надписи, авторские исправления, корректура и редакция текста для возможных последующих переизданий. Одни авторские, владельческие надписи бывают просты, понятны и практически не требуют дополнительного изучения и комментария, "другие становятся таковыми лишь после тех или иных уточнений, третьи сами дают повод для изучения фактов, с ними связанных" [3].

Отчеркивание, как и подчеркивание, в некоторых случаях сопровождаются читательскими маргиналиями в виде знака вопроса, восклицания или словесного разъяснения. В этом случае маргиналии помогают уточнить помету, раскрыть ее значение. Достаточно часто дарственные надписи одновременно бывают владельческими записями. Небольшие по объёму, они могут таить в себе уникальные сведения о многих обстоятельствах личной и творческой судьбы автора, объяснить характер взаимоотношений автора с современниками, свидетельствовать о месте и обстоятельствах их встреч, уточнить дату выхода в свет той или иной книги, историю её издания" [4]. Благодаря автографам, вкладным записям и маргиналиям (в равной степени и автора, и владельца, и читателя), благодаря наклеенному на форзац экслибрису, книга становится уникальной, приобретает особую историко-культурную значимость, прочитывается как ценный исторический источник.

Что касается авторской корректурной правки текста, то в библиотеках она встречаются крайне редко. Это чаще материал архивный. В Краснодаре корректурная правка мне встречалась в библиотеке преподавателя КубГУ Сергея Макаровича Тарасенкова. В 20-е – 30-е годы прошлого века он служил в Ленинграде "по цензурному ведомству" и собрал небольшую коллекцию книг с авторскими записями русских поэтов начала ХХ века, среди которых были и книги с авторской правкой. Тематически эти пометы не были связаны с Северным Кавказом, но, безусловно, коллекция - часть единого книжного и культурного пространства региона. Несколько книг с авторскими пометами в тексте (опять-таки поэтов серебряного века) есть в Северо-Осетинской Республиканской научной библиотеке (коллекция литературоведа и библиографа Е. Я. Архиппова).

В фондах публичных библиотек среди авторских записей чаще всего сохраняются именно дарственные. Сама по себе природа дарственных надписей делает невозможным сохранение их, в отличие от рукописей, в личном архиве писателя или ученого. Они оседают в архивах адресатов, хранятся у наследников, со временем попадая к коллекционерам, в библиотеки, музеи, архивохранилища. Рассредоточенность дарственных надписей одного происхождения (по разным коллекциям) осложняет возможности их источниковедческого использования и опять-таки делает актуальным вопрос о подготовке каталогов книг с автографами, владельческими записями и экслибрисами [5].

С исследовательской точки зрения, в первую очередь, следует говорить о библиотеках публичных, общественных. В их фондах собралось большое количество самых разных книг со всевозможными владельческими пометами. Эти библиотеки доступны широкому пользователю, в их штатном расписании есть люди, которые могут профессионально подготовить такие каталоги.

Опыт показывает, что каждый субъект федерации имеет, как минимум, три книжных собрания, в фондах которых отложился интересующий нас материал: 1) фонды научных универсальных библиотек субъекта федерации, 2) фонды государственных историко-краеведческих музеев, 3) книжные фонды государственных архивов. В отдельных регионах такими коллекциями могут обладать библиотеки университетские, отраслевых или персональных музеев, муниципальные. Всех коллизий (объективных и субъективных) в этой ситуации предугадать невозможно.

Коллекции крупнейших северокавказских библиотек содержат большое число книг со всевозможными пометами и экслибрисами, которые представляют несомненный интерес для исследования местной истории, науки, литературы, общественной жизни. Медленно, но начинается работа по их описанию.

В 2002 г. Ставропольская краевая библиотека праздновала свое 150-летие и к этому юбилею выпустила два интересных библиографических издания. Это репертуар ставропольской книги (1853–1917 гг.) и описание коллекции книг из редкого фонда [6].

В 2000 г. Краснодарская краевая научная библиотека имени А. С. Пуш-кина тоже издала каталог отдела редких книг [7]. Один из разделов этих каталогов посвящен описанию коллекции книг с автографами и дарственными надписями в фондах библиотек. На описанных в указателях изданиях сохранились владельческие и дарственные записи, экслибрисы, фиксирующие взаимоотношения в кругу местной интеллигенции, рассказывающие о дарителях и отдельных библиотеках.

Cтавропольские и кубанские издания не ставили специальной цели такой фиксации. Полнота "фиксации" даже не предполагалась. Тем не менее, можно утверждать, что они положили начало этой работе. В изданиях зарегистрированы и описаны около ста вкладных и дарственных записей, книг с экслибрисами. Кроме того, в северокавказской периодической печати появился ряд статей, рассказывающих о коллекциях книг с автографами в провинциальных государственных книгохранилищах [8].

Впрочем, нет смысла преувеличивать значение отдельного описанного факта. Но одновременно, как пишет В. С. Люблинский в уже упоминаемой статье, "не следует смущаться тем, что владельческая надпись на книге остается изолированным и сугубо "случайным" (в смысле нашей осведомленности) фактом" [9]. При фрагментарности наших знаний об истории обыденности каждое такое описанное и опубликованное свидетельство делает более глубоким и системным наше понимание истории, позволяет в "в бесконечности изолированного, единичного, случайного" видеть закономерное. Как раз для этого необходимы выявление вкладных и владельческих записей, их первоначальный учет, подготовка каталогов, картотек, создание именных указателей владельцев и дарителей.

Одновременно с выявлением особенностей тех или иных книжных коллекций материалы каталогов проявляют и некоторые общие закономерности, механизмы формирования коллекций в провинциальных библиотечных фондах, общие типологические характеристики этих коллекций. Становятся понятней обстоятельства формирования библиотечных фондов, пути миграции книг, проясняются судьбы людей, которые были владельцами богатых книжных собраний, влившихся в фонды общественных библиотек.

Первоначально книжные фонды дореволюционных северокавказских библиотек во многом формировались из дарений местной интеллигенции. Передача книг в публичную библиотеку сопровождалась авторской дарственной записью. Дарились не только собственные труды, но и просто книги, при этом они тоже сопровождались дарственными. Часто на них, кроме дарственной записи, оставался наклеенный ярлык (экслибрис), владельческая печать. Примеров этому настолько много, что я позволю себе не касаться отдельных фактов [10].

Эти дарения в период открытия библиотек находили отражение в опубликованных отчетах библиотек. Списки дарителей печатались в местных газетах. С годами и обстоятельствами в фонды общественных библиотек попадали и целые частные собрания и коллекции. Многие издания из этих коллекций тоже несли на себе следы пребывания у прежних владельцев, рассказывали о книжном общении, о книжных привязанностях кубанцев, отмечены экслибрисами и всевозможными владельческими пометами.

Чем примечателен факт дарения книги публичной библиотеке? Чего в нем было больше: желания сохранить свой труд и свое имя, сделать его более доступным широкому читателю - или заботы о полноте библиотечных фондов? Не думаю, что эти мотивы следует механически разделять.

Много ли было таких дарителей? Тон исторических публикаций, например, об открытии "Пушкинской библиотеки" был таков, что современному исследователю представляется прямо-таки длинная живая очередь желающих обязательно подарить "новорожденной" библиотеке какие-нибудь книги. Анализ же записей показывает, что круг дарителей был достаточно ограничен: это были члены статистического комитета, Общества любителей изучения Кубанской области, исполнительной комиссии по заведованию библиотекой, несколько кубанских литераторов, историков, несколько представителей областной и городской администрации, владелец крупного книжного магазина.

Не исключаю, что какое-то число книг с дарственными надписями затерялось, но представление о "ядре" дарителей сохранилось. Пушкинская библиотека была не исключением. Такая же ситуация характеризовала открытие Ставропольской, Владикавказской, Майкопской библиотек. Я бы позволил себе высказать гипотезу, что именно эти дарители в своей основе составляли основной круг кубанской гуманитарной интеллигенции, сообщество патриотов Кубани, людей – не только в силу своего должностного положения – заботящихся о просвещении, культуре края, интересующихся его историей, экономикой, ратующих за его развитие.

Кстати, они (в любом северокавказском регионе) дарили книги не только "главной" библиотеке, но и другим городским библиотекам, в первую очередь – библиотекам военных и гражданских учебных заведений. Эти книги сегодня тоже сохраняются в фондах крупных республиканских или краевых хранилищ.

Но, конечно, прежде всего они постоянно обменивались книгами с автографами между собой, дарили их друг другу. В этих взаимных дарственных надписях прослеживается состав ставропольского, кубанского, терского (я бы даже сказал: северокавказского) "сообщества" близких по интересам людей, функционально связанных со становлением северокавказской историографии, культуры и краеведения, проявляется система их взаимоотношений, возникают отголоски непредвиденных обстоятельств. На ставропольских изданиях чаще всего ставят автографы И. В. Бентковский, И. Д. Попко, Л. Я. Апостолов, И. П. Кувшинский, Г. К. Праве. Г. Н. Прозрителев, А. С. Собриевский. На кубанских – П. П. Короленко, А. И. и И. И. Кияшко, Л. М. Мельников, Е. Д. Фелицин, Ф. А. Щербина, В. В. Скидан, Н. Н. Канивецкий, А. С. Собриевский, П. В. Миронов. На терских – К. Хетагуров, Н. Благовещенский, Г. Вертепов, С. Писарев, Е. Архиппов, Г. Ткачев…

О дружеских отношениях Ф. А. Щербины с основателем Екатеринодарской картинной галереи Ф. А. Коваленко свидетельствует дарственная надпись на книге "Экономические изыскания района железнодорожной ветви от ст. Расшеватки до с. Прасковея в пределах Ставропольской губернии" (СПб., 1909): "Глубокоуважаемому Фёдору Акимовичу Коваленко от автора. 24.01.1909 г.". Четырьмя годами раньше Ф. А. Щербина "в картинную галерею имени Федора Акимовича Коваленко" дарит книгу "Кубанское казачье войско. 1696–1888 г.: Сборник кратких сведений о войске". (Воронеж, 1888).

Пушкинской библиотеке Ф. А. Щербина подарил составленную им "Историю Полтавского земства" (Полтава, 1914). На титульном листе написано: "В Екатеринодарскую библиотеку им. А. С. Пушкина от автора". Другая книга Ф. А. Щербины, хранящаяся в редком фонде краевой библиотеки, "Крестьянское хозяйство по Острогожскому уезду" (Воронеж, 1887), была подарена автором начальнику Кубанской области и наказному атаману Кубанского казачьего войска Г. А. Леонову 25 января 1888 г.

Среди книг с автографами известного кубанского историка П. П. Короленко его работа "Азовцы" (Киев, 1891), которую он подарил библиотеке Екатеринодарской городской мужской гимназии, исторический очерк "Двухсотлетие Кубанского Казачьего войска" (Екатеринодар, 1896), подаренный библиотеке Екатеринодарского Военного собрания. Несколько книг подарены непосредственно "Пушкинке"  "Борьба украинских гетманов с поляками" (Екатеринодар, 1912), "Записки по истории северо-восточного побережья Чёрного моря. Сочи" (Одесса, 1910), "Материалы по истории войска Запорожского, извлечённые из дел Харьковского исторического архива" (Харьков, 1896).

Дарили не только свои труды. Кроме своего "Интеллигентного черноморца 40-х годов", с публикацией дневников смотрителя Екатеринодарского приходского училища В. Ф. Золотаренко, один из активнейших "оликовцев" Л. М. Мельников подарил 2-й том "Истории воссоединения Руси" П. А. Кулиша (СПб, 1874) и 1-й том "Сочинений" А. С. Пушкина (СПб.: Изд. П. В. Анненкова, 1855–1857). В отделе редкой книги хранится оттиск его доклада "Я. Г. Кухаренко и Т. Г. Шевченко в их взаимных отношениях", который был подарен автором другому известному краеведу, историку и библиографу Б. М. Городецкому. Об этом свидетельствует дарственная надпись на титульном листе: "Уважаемому Борису Митрофановичу Городецкому от автора. 17.2.1914".

Две небольшие работы – "Историческая справка к вопросу об освобождении крепостных в Ставропольской губернии и Черномории и документы, относящиеся к этому вопросу" (Екатеринодар, б/г) и "Историческая справка об иногородних в Кубанской области" (Екатеринодар, 1900) – подарены "Пушкинке" историком, краеведом, одним из первых кубанским библиографов В. С. Шамраем.

История Северного Кавказа (в дореволюционном административно-территориальном делении – Ставропольская губерния, Кубанская и Терская области) сформировала достаточно "единое" культурное и книжное пространство. Это следует помнить при учете, описании и анализе владельческих записей, экслибрисов в коллекциях и собраниях региона. Идеально было бы когда-нибудь создать их сводный каталог.

Книги с дореволюционными кубанскими, например, экслибрисами активно путешествовали по всему Северному Кавказу и, естественно, оставались в местных хранилищах. В архивах и библиотеках Ставрополя и Владикавказа часто встречаются книги из библиотек Кубанского областного статистического комитета, Кубанского этнографического музея.

И. Д. Попко из Ставрополя шлет в Ейск Н. С. Рындовскому своих "Черноморских казаков…", Ф. А. Щербина "от автора и ученика" шлет свою "Статистику" из Екатеринодара в Ставрополь "дорогому учителю Ивану Поликарповичу Кувшинскому". Владикавказское издание "Справочная книга о нефтяной промышленности в Терской и Кубанской областях" "на добрую память глубокоуважаемому В. В. Скидану" из Владикавказа передает автор В. М. Чугай. В отделе редких книг Северо-Осетинской республиканской библиотеки хранится том "Истории Кубанского казачьего войска" Ф. Щербины с печатью библиотеки Общества любителей изучения Кубанской области.

Большая часть дарственных надписей отражает уважительное отношение к "получателю" ("милостивому государю", "с глубоким чувством преданности и уважения"), иногда – если даритель и получатель в системе официальных отношений, или дарение носит сугубо официальный характер – дарственная запись звучит тоже официально: "Его Превосходительству Предводителю дворянства Северного Кавказа Генерал-Лейтенанту Ивану Дiомидовичу Попко" [11].

Но порой записи преподносят и сюрпризы. Кубанский литератор Г. Доброскок свою историческую драму "Сичовий орел" подарил П. В. Миронову с надписью "На добру памьять од автора деспоту жівущему по домострою. Г. Доброскок. 12. Х". П. Миронов тут же рядом со словом "од автора…" приписал: "брехуна". Возник своеобразный ироничный диалог. Иногда описывается повод, указывающий на повод к дарению: "в день ангела", "в день крестин сына"…
Большой интерес представляют экземпляры с надписями и маргиналиями не только авторскими, но и более поздних владельцев. Это дает возможность проследить судьбу книги. Иногда такая надпись, уточняющая и дополняющая предыдущую, указывает на дату и место дарения.

В конце XVIII – начале XIX в. на Кубань с Украины привезли прекрасную книжную коллекцию: библиотеку Киево-Межигорского монастыря, на книгах которой сохранились вкладные или владельческие надписи. Именно эти записи позволили после публикации П. П. Короленко [12] выявить еще более 15 книг из Межигорья, хранящихся в Краснодарских коллекциях. В краевой библиотеке им. А. С. Пушкина хранится напрестольное Евангелие, отпечатанное в 1644 г. Михаилом Слезкой в Львовской Братской типографии. По нижнему полю первых семи листов кто-то из монастырских служителей аккуратным полууставом рассказал в 1679 г. о погребении в Межигорском монастыре гетмана Евстафия Гоголя, перечислил его дары монастырю, в том числе – два напрестольных Евангелия. Спустя несколько страниц встречается вкладная запись (скорописью XVII в.) самого Евстафия Гоголя; через всю книгу протоиерей А. Кучеров записал, что в 1854 г. книга принадлежала Воскресенскому войсковому собору.

И если не все вкладные и владельческие записи на книгах Межигорского монастыря географически были связаны с Кубанью, то, безусловно, большинство из них выявляют новые исторические и культурные реалии кубано-запорожских связей.

Недавно в фонды Краснодарской краевой научной библиотеки попал примечательный томик книги грузинского литератора и публициста Г. М. Туманова "Характеристики и воспоминания". В своей журналистской деятельности Туманов не раз сталкивался с Максимом Горьким, много внимания уделял русско-грузинским культурным связям.

Экземпляр книги интересен прежде всего тем, что на ней сохранилось много владельческих помет. Сначала экземпляр принадлежал самому Г. М. Туманову, который подарил его (естественно, с автографом) П. С. Воробьёвой, инициатору библиотечного строительства в Адыгее. После П. С. Воробьевой книга оказалась у известного книговеда и библиографа кубанского краеведа Б. М. Городецкого, который тоже оставил на титульном листе владельческий знак. В последние годы своей жизни Б. М. Городецкий активно сотрудничал с Дагестанским республиканским историко-краеведческим музеем, куда и попала после смерти библиографа часть его библиотеки, а вместе с ней и книга Г. М. Туманова.

Накануне Великой Отечественной войны в комплексной экспедиции Дагнаркомзема работал Николай Александрович Крутиховский, выпускник Ленинградской лесо-технической академии. Он активно сотрудничал с музеем, и однажды музейные работники подарили ему книгу Туманова. На обратную сторону обложки он наклеил свой экслибрис. И вот на томике, который хранится в Пушкинке, сохраняются дарственная надпись автора, штемпель – книжный знак Б. М. Городецкого, дарственная надпись сотрудников музея, гравированный клеенный экслибрис Н. А. Крутиховского.

Владельческие и дарственные надписи полностью рассказали биографию отдельного экземпляра книги. Но еще на полях книги много пометок самого Н. А. Крутихоского. Его размышления о персонажах очерков Г. Туманова, о встречах с Н. И. Вавиловым и М. Горьким, о всяких обстоятельствах "журналистской" деятельности Н. А. Крутиховского, о датах приобретения тех или иных книг.

Безусловно, самое интересное – автобиографические записи. В книгу К. Федина "Горький среди нас" (книга у Николая Александровича с дарственной надписью писателя) вклеена страничка с рассказом о том, как Николай Александрович, вернувшись в Хосав-Юрт из очередной экспедиции, узнал 20 июня 1936 г. смерти Максима Горького. [13]

В экземпляре "Карманного военного календаря на 1900 год", принадлежащего И. И. Рекалову, автору истории 83-го пехотного Самурского полка, среди карандашных записей мы видим список названий песен, которые он отправлял А. Ф. Бигдаю в Екатеринодар. [14]

В томик избранных рисунков Обри Бердслея (московское издательство "Скорпион") Евгений Архиппов вклеил открытку от секретаря издательства, где тот сообщает, какие книги Архиппову высланы, а каких на складе издательства нет, и помочь приобретением они не могут. В номере украинского журнала "Киевская старина" (подписчик есаул Николай Трифонович Гуков, "м. Горячий Ключ, Куб. обл.) сохранилась подписная квитанция 1895 г. на иллюстрированное приложение к журналу "Нива" на имя того же Н. Т. Гукова.

В средине XIX в. появились на Кубани первые клеенные типографские ярлычки - экслибрисы. В библиотеке Государственного архива Краснодарского края сохранились экслибрисы "Окружного дежурства Таманского военного округа", "Окружного дежурства Черноморского казачьего войска". В Ставропольской краевой библиотеке книги с экслибрисами И. Д. Попки и Н. С. Завадовского.

Одна из возможных задач составления каталога владельческих и дарственных записей, экслибрисов и книжных знаков – реконструкция личных книжных собраний. Так уж исторически сложилось, что ни одного такого собрания (как единого целого) в крупных библиотеках Северного Кавказа не сохранилось. Возможна ли их реконструкция? Тут одними владельческими, дарственными записями, книжными знаками не обойдешься. Необходимо обращение к архивным материалам, письмам, дневникам, воспоминаниям.

Уникальная (и благоприятная) ситуация сложилась с библиотекой И. Д. Попко. В Государственном архиве Ставропольского края (ГАСК) в фонде историка сохранился рукописный каталог его библиотеки, составленный в 1877 г. в Ставрополе [15]. Этот каталог позволяет говорить о возможностях реконструкции библиотеки И. Д. Попко как отдельной коллекции. Нужно (опираясь на архивный документ) заняться выявлением книг Ивана Диомидовича в фондах Ставропольской научной библиотеки, куда попала большая часть собрания. Часть книг найдена и собрана в отделе редкой книги. На них сохранились три наиболее типичные формы фиксации имени владельца. Владельческие надписи "Из книг Ивана Попки" или просто "Ивана Попки", типографский наборной ярлык с акцидентной рамкой "Из библіотеки Ивана Попки" (наиболее часто встречается) и, наконец, печатка-штемпель "Иван Попко" (после 1880 года). Встречаются единичные владельческие и дарственные надписи Ивана Диомидовича ("Студента М. Д. Академии Ивана Попки", дарственная надпись И. В. Бентковского И. Д. Попко на книге "Обзор коневодства на Северном Кавказе в прежнем и нынешнем его состоянии").

Можно с уверенностью утверждать: в фондах Ставропольской краевой универсальной научной библиотеки выделены (и, естественно, описаны) далеко не все книги и периодические издания из библиотеки И. Д. Попки. Это не упрек работникам библиотеки. Это скорее надежда на то, что работа по выявлению автографов, экслибрисов продолжится, что она может дать богатый материал к изучению того, что краеведы и исследователи называют "культурным гнездом".

В этом контексте следует учитывать, что если вкладная или владельческая запись могли быть случайны и единственны, то экслибрис (даже в варианте просто печати) уже свидетельствовал об определенной культуре книжного собирательства, о существовании книжных собраний. Знание этих собраний, их судеб, круга книжных интересов их владельцев – шаг к пониманию истории культуры региона [16].

Литература

1. Автографы поэтов серебряного века. – М., 1995. – С. 3 – 18; Ласунский О. Г. Книжный знак. Некоторые проблемы изучения и использования. – Воронеж, 1967. – С. 27; Люблинский В. С. Владельческие признаки на книгах и их историческое значение // Люблинский В. С. Книга в истории человеческого общества. – М., 1972. – С. 256–264; Мыльников А. С. О книговедческом методе в источниковедении // Книга: Исследования и материалы. – М., 1972. – С. 8–21, 25.
2. Люблинский В. С. Владельческие признаки на книгах и их историческое значение // Люблинский В. С. Книга в истории человеческого общества. – М., 1972. – С. 256.
3. Каталог коллекции авторских надписей [отдела редких книг Государственной публичной исторической библиотеки России] (издания XVIII–XIX вв.) / Сост. Л. Б. Шицкова. – М., 1994. – С. 3.
4. Автографы поэтов серебряного века. – М., 1995. – С. 4.
5. Рубцова А., Слуцкий А. Автографы, автографы, автографы // Кубань: проблемы культуры и информатизации. – 1999. – № 4 (15). – С. 21–23.
6. Ставропольская книга 1853–1917 годов: Материалы к репертуару дореволюционной книги Ставрополья. – Ставрополь, 2002. – 275 с.; Памятники книжной культуры: Библиографический указатель изданий, хранящихся в отделе редкой книги Ставропольской государственной универсальной научной библиотеки им. М. Ю. Лермон-това. – Ставрополь, 2002. – 61 с.
7. Книжные памятники Кубани: Каталог изданий, хранящихся в отделе редкой книги Краснодарской краевой научной библиотеки им. А. С. Пушкина. – Краснодар, 2000. – 88 с.
8. Ашихмина А. О пользе чтения между строк // Ставропольская правда. – 1998. – 5 февраля; Ашимхина А. О чем рассказал автограф // Ставропольская правда. – 2001. – 12 марта; Джусова К. Б. Летописец казачества // Ключ (Владикавказ). – 1994. – № 5. – С. 3; Джусова К. Б. За страницами – миры // Ключ  Владикавказ. – 1993. – Декабрь. – С. 3; Метревели О. "Владикавказ: Е. Я. Архиппову" // Социалистическая Осетия. – 1990. – 30 сентября и т. д.
9. Люблинский В. С. Владельческие признаки на книгах и их историческое значение // Люблинский В. С. Книга в истории человеческого общества. – М., 1972. – С. 257.
10. Кривкова Е. И. Именем Пушкина наречена… – Краснодар, 2000. – С. 5; Старейшая на Северном Кавказе. – Ставрополь, 2002. – С. 207; Северо-Осетинская республиканская научная библиотека: Путеводитель. – Владикавказ, 1998. – С. 5; Ястребов М. Т. Первые три года существования Екатеринодарской городской публичной библиотеки им. А. С. Пушкина. 1899 – 1902. – Екатеринодар, 1909. – С. 16–17.
11. Краснов М. Историческая записка о Ставропольской гимназии.  Ставрополь-Кавказский, 1887.
12. Короленко П. П. Древние сведения о Межигорском монастыре // Кубанский сборник. – Т. IV.  Екатеринодар,1897. – 30 с. [отд. паг.].
13. Слуцкий А. И. "Мне везло на хороших людей…" // Советская Кубань. – 1980. – № 5.
14. Ашихмина А. О пользе чтения между строк // Ставропольская правда. – 1998. – 5 февраля.
15. ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 35. Л. 42.
16. Слуцкий А. И. О владельческих и дарственных надписях на книгах И. Д. Попко // Из исторического прошлого и духовного наследия северокавказского казачества. – Краснодар, 2003. – С. 53–57.

Конференция «Научно-творческое наследие Ф.А. Щербины и современность», 2004 г. Краснодар