Несколько свидетельств об участии казачества Терского левобережья в ратных делах на Северо-Западном Кавказе в начале 60-х гг. XIX века

Емельянов Олег Борисович – к.и.н., доцент (г. Георгиевск)

Многолетняя нестабильная военно-политическая обстановка на значительной территории Северного Кавказа потребовала от линейного казачества мобилизации всех сил. Невосполнимые потери, которые несли иррегулярные полки в течение нескольких десятилетий в кровопролитных сражениях, вынуждали Российское правительство неоднократно возвращать в строй ветеранов прошедших битв, отслуживших положенные сроки, пополнять поредевшие сотни жителями ближайших государственных селений, переселенцами из внутренних губерний страны, отправлять на службу юношей не всегда достигших 20-летнего призывного возраста и др. (Российский государственный военно-исторический архив /РГВИА/. Ф. ВУА. Д.18504. ЛЛ.12 – 12 об.; Государственный архив Ставропольского края /ГАСК/. Ф.1300. Оп.1. Д.608. Л.7 – 7 об.; Центральный государственный архив республики Северная Осетия-Алания /ЦГА РСО-А/. Ф.3. Оп.1. Д.58. Л.10 об.; ЦГА РСО-А. Ф.3. Оп.1. Д.63. Л.8 об., 9 об. – 10; ЦГА РСО-А. Ф.3. Оп.1. Д.69. Л.73 об., 74 об.). Позднее, после окончания основных боевых операций на Северо-Восточном Кавказе, многие из тех казаков, кто находился «во время минувшей войны на полевой службе более положенных сроков», были особо отмечены Военным министерством и приказом от 23 июля 1861 года за № 57 были награждены «серебряными медалями с надписью «За усердие», для ношения в петлицах на Анненской ленте» (ЦГА РСО-А. Ф.16. Оп.1. Д.62. Л.75 об. – 76 об.). 

Вместе с тем, несмотря на сложившееся мнение, далеко не для всех станичников левого фланга Кавказской линии боевые невзгоды завершились с пленением имама Шамиля в августе 1859 года. Служащие Кизлярского, Гребенского и Моздокского казачьих полков не только продолжали охранять сложившуюся в годы войны кордонную линию, но и принимать непосредственное участие в подавлении последних очагов сопротивления разрозненных шаек, не желавших наступления мирной жизни, а также в «усмирении восстания в Ичкерии и Аргунском округе» весной 1861 года (ЦГА РСО-А. Ф.16. Оп.1 Д.162. Л.3 об. – 5 об., 76). Более того, по решению военного командования было сформировано сводное подразделение из нескольких сотен терских казаков для продолжения ратной службы на Северо-Западном Кавказе, что и нашло свое отражение в скупых строках канцелярии наказного атамана Х.Е.Попандопуло.

Отдельным приказом по Терскому казачьему войску за № 31 от 20 апреля 1861 года гребенской урядник из станицы Червлённой, ранее уже награжденный орденом “Святого Георгия Победоносца”, Парфентий Кулебякин (в скором времени офицер гвардейского подразделения, получивший тяжёлое ранение при покушении на Александра II, после чего оставил военную службу) был отмечен знаком отличия “Военного ордена” под № 29 «за отличия, оказанные в делах с горцами в Шапсугском и Адагумском отрядах летом 1860 года в Кубанской Области» (ЦГА РСО-А. Ф.16. Оп.1. Д.62. Л.44).

На следующий год боевая служба казаков старейших полков Северного Кавказа продолжилась. В «Приказной книге по Терскому казачьему войску за 1862 год» под № 16 от 28 января хорунжий Гребенского полка Юлий Пережогин получил орден «Святой Анны» 4-й степени с надписью «За храбрость», который в числе прочих отличился «…в делах против горцев во время зимних действий Шапсугского отряда в 1860 и 1861 годах» (ЦГА РСО-А. Ф.16. Оп.1 Д.162. Л.14 об.).

Для поддержания должной боеспособности терских сотен, помимо вручения боевых орденов, нижние чины в качестве поощрения получали и следующие воинские звания. «В приказе по войскам Терской области от 26 сентября объявлено… Гребенского полка приказные Архип Зайцев и Семён Мицкевич, казак Ивлий Казберов…, за отличия в делах с мятежными горцами в зимнюю экспедицию 1861 года и за труды, понесённые ими в течение этой экспедиции… произведены господином Командующим войсками этой области в урядники». В Моздокском полку приказом от 14 мая за № 81 Петр Атарщиков и Иван Бычков были произведены в приказные, Иван Негоднов, Петр Клишин и Емельян Лосев стали урядниками, а приказом от 19 декабря за № 242 приказной Михаил Бычков получил заслуженные нашивки урядника (ЦГА РСО-А. Ф.16. Оп.1 Д.162. Л.46 об, 94 об., 116 об.). К сожалению, из контекста обнаруженного архивного документа не совсем ясно, где и в каких именно боевых операциях принимали участие отмеченные казаки, но признание их ратных заслуг военным командованием позволяет и нам вписать их достойные имена в славную летопись северокавказского казачества.

Однако не для всех служащих казаков с Терского левобережья направленных на Северо-Западный Кавказ все складывалось благополучно. Так, отобранный для весьма почётной службы в Собственном Его Императорском Величества конвое трубач Стефан Зубков из Кизлярского полка в июле 1863 года находился «по собственному желанию» в составе «вновь сформированного Сборного Терского полка» в Кубанской Области, где должен был получить «знак отличия за военные дела», после чего отправиться в Санкт-Петербург. Однако судьба распорядилась иначе, и уже в ноябре 23-летний казак находился за сотни километров от места прикомандирования в лазарете своего полка. Из представленного документа не понятно, что так быстро подкосило здоровье молодого парня, но в апреле следующего года он был срочно заменён «по случаю продолжительной болезни… и не способным к строевой Гвардейской службе» (ЦГА РСО-А. Ф.16. Оп.1 Д.58. Л.56, 132, 240.).

Вместе с тем, в апреле 1863 года началось следствие в отношении есаула Кизлярского полка по факту угона горцами стада баранов из окрестностей аула Армавир. За допущенные нарушения по кордонной службе, несмотря на многочисленные былые заслуги, Матвея Алпатова отправили в крепость Кизляр «для содержания в каземате». Была произведена подробная опись скромного имущества, которое, начиная от 15-рублевого деревянного домика «длиною в 3 сажени, шириною в 1,5 сажени об одной комнаты с сенцами и с камышовою крышей» в станице Бороздинской и заканчивая «старым топором», оцененного в 10 копеек, составило всего 55 рублей 22,5 копейки, то есть немногим более стоимости строевого казачьего коня. Было решено освободить заслуженного боевого офицера «только от денежного взыскания во внимание к бедному состоянию его», но все-таки в качестве наказания, отправить его «на год на передовые позиции» (ЦГА РСО-А. Ф.16. Оп.1. Д.568. Л. 9, 19 – 20 об., 60).

Таким образом, обнаруженные отрывочные сведения позволяют прийти к заключению, что вооруженные стычки с немирными горцами для казачьих подразделений Терского левобережья не закончились в конце 50-х годах XIX века, а продолжались еще несколько последующих лет. Причём не только в зоне ответственности Кизлярского, Гребенского и Моздокского полков, но и далеко за пределами, в том числе на территории Северо-Западного Кавказа. Многие казаки-терцы помогали своим кубанским собратьям приблизить наступление мирной жизни. При этом особо отличившиеся в сражениях станичники, как и прежде, удостаивались высоких правительственных наград и быстрее продвигались по служебной лестнице. Однако в случае упущения по службе, виновные, несмотря на высокие звания и прошлые отличия, строго наказывались. Судя по всему, терские сотни несли невосполнимые людские потери, ещё более трагичные в условиях недалёкого замирения края, но позволившие более чем на полвека принести спокойствие и экономическое процветание южному региону России.



Источник: Вопросы истории Поурупья. Вып. I. Материалы научной конференции, посвящённой 50-летию открытия и изучения Ильичёвского городища как памятника средневековой археологии и церковной архитектуры / отв. ред. С.Н. Малахов; сост. С.Г. Немченко. Армавир, ст.Отрадная, 2012. – 234 с., илл.